Взять ноту легко – удержать трудно. Еще вчера сидели рядом – нынче по углам прячутся. Вчера вся жизнь была впереди, манила яркими красками и свежими запахами, сегодня проснулся – старик, а завтра потянулся проснуться – да не выходит больше. А то был у нас в деревне случай – потрындели, да быстро перестали. Так и стоит лиственница десятки лет и мыслит себя неопалимой купиной, пока молния не попадет в самый центр. Раньше природу боялись, но говорили с ней напрямую. Теперь, подняв голову вверх, видим не звездное небо, а свод торгового центра, да и внутри себя больше чувствуем не моральный закон, а желание похмелиться или нажиться.

А еще вот как бывает – летишь, бряцаешь медалями, а не медалями, так стразами, и вспомнишь обернуться, да забыл, как оборачиваться-то. Тело забыло, что нужно делать. И вроде нечего печалиться – впереди сплошь огни да фейерверки, а точит внутренности мысль, что обернуться надо, что летишь ты не сам, а тащит тебя неведомая сила, и воли твоей нету ни в одном движении. И так, и этак пытаешься обернуться, но лишь ускоряешься, точно пущенная ракета, которая тоже, заметим, не может обернуться, ускоряешься и продолжаешь лететь, и пронзаешь собой фейерверки, запутываешься в огнях и отчаянно пытаешься разглядеть хотя бы одно лицо. Но все лица размыты и сливаются в одну желтую линию. И мгновенно до краев наполняешься ужасом – мистическим, сверхъестественным, от которого уже ни излечиться, ни спрятаться. Хочешь обернуться – не можешь, хочешь выпустить из себя страх – тоже не можешь, упасть захочешь – и этого не сможешь. Помыслишь в дракона превратиться – тут-то и почувствуешь, что ты и есть дракон, потому и обернуться не можешь – драконы не оборачиваются. Да, но ведь дракон ты, а не снаряд, где твоя драконья воля, отчего не управляешь своим полетом? Не можешь, не выходит, ведь полон ты ужаса, а не воли. Сосуд твой тоже имеет свою емкость, которую не переполнить. И тогда от безысходности ты начинаешь гордиться собой. Ты пристаешь к людям, чьи лица ты больше не умеешь видеть отчетливо, и говоришь, и кричишь, и заклинаешь: «Вот он я, посмотрите все на меня, я – дракон, я обвит чешуей, и мой хвост вызывает на бой, не могу обернуться назад, чему, впрочем, неистово рад». А люди-то разные, как ты быстро замечаешь. Кто-то не слышит тебя, кто-то брезгливо отстраняется, но ведь кто-то и восхищается тобой, хочет быть похожим на тебя. Ты ориентируешься на последних, распускаешь хвост твой, точно не дракон ты, а павлин, раскладываешь жизнь свою по нотам, хотя отродясь не имел музыкального слуха, раскладываешь жизнь других по цветам, хотя еще в бытность человеком страдал дальтонизмом. И читаешь для избранных философию любви, и декламируешь стихи о ключике к закрытым воротам, а сам, пока никто не замечает, вглядываешься в лица окруживших тебя, жадно вглядываешься, но так ни одного и не различаешь. Тут-то и заметить бы тебе, что и лететь уже не можешь, завис как вертолет над пашней, чешуя твоя выцвела, хвост истрепался, крылья истончились. Кому нужны такие драконы? Но ты, гонимый и понукаемый ужасом, делаешь неаккуратное движение и вдруг медленно, точно в замедленной съемке, точно в замедленной книге, но очень точно переворачиваешься лапками вверх. Только тогда ты обращаешь внимание на свою обездвиженность. Ты – теперь только слышимость, видимость, принадлежная праху недвижимость. Ты совсем впадаешь в отчаяние, понимая всем телом, насколько смешным и жалким будет казаться дракон, зависший лапками вверх, даже твоим немногочисленным поклонникам. И тут ты неожиданно видишь лицо, его очертания медленно проявляются над тобой, и ты можешь его различить. Хэй, дракон, не об этом ли ты мечтал еще недавно? Но тебе не укрыться от этого взгляда, который вытянет из тебя все, даже бесконечный ужас, и ты станешь абсолютно пустым драконом. И покинешь книгу, потому что отныне больше ничего не сможешь наполнить собой. Не зря говорят, пустота – хуже воровства.

Но как же невероятно сложно удержать взятую ноту! До мозолей, до стонов, до отчаяния, до галлюцинаций! Ты уютно кутаешься в кашемировое одеяло, ты видишь уютные сны, и был бы котом – мурлыкал бы от удовольствия. Однако, проснись. Ты гонишь от себя чувство пробуждения, мир снаружи опасен и недружелюбен. Да там банально холодно. Но проснись. В мире вокруг тебя льет дождь, мир внутри тебя сух и комфортен. Ты ворочаешься, отгоняя от себя утро. Но ты проснешься. Тебе снится сон, но тебя ждет дождь. Проснись, час пробил. Ты – в Акурейри, на севере Исландии. Скоро на маленькую автостанцию прибудет твоя колесница. Колесницей будет править тролль. Он вознесет тебя к вулканам, угостит черникой и научит целоваться с водопадами. И после этого ты навсегда станешь другим. Медленно проснись, чтобы поскорее стать другим.

Подпись автора

☣ Ёж-потрошитель! - звучит как конфета!

спойлер

Член клуба Позити ффф

заметил таку весч - если выдуть в лицо надоедливому человеку сигаретный дым, он в скором времени исчезнет!
Святой атец "Весёлый Богохульник"