Источник: Макс Тесье, CinEmpire.com
В вашей фильмографии практически нет исторических драм (по-японски — "Jidai-geki", дзидаи-геки). Почему вы вдруг сняли одну за другой две исторические картины, "Сумрачный самурай" и "Скрытый клинок", ведь вас знают как режиссера очень популярного комедийного сериала "Тора-сан", количество серий которого уже приближается к пятидесяти, и социальных мелодрам типа фильма "Семья"?

Прежде всего потому, что меня не удовлетворяло, как традиционные "jidai-geki" показывали повседневную жизнь самураев или других людей того времени. Я видел, сколько в них ошибок и даже исторической лжи! И мне захотелось показать эту повседневную жизнь столетней давности более достоверно. Обычно в исторических фильмах, даже в фильмах Акиры Куросавы, мы видим самураев, которые только и делают, что сражаются и убивают, а это совсем не так. Так что в какой-то мере я хотел восстановить историческую правду!

Действительно, Мунэдзо Катагири говорит служанке Киэ: "Я очень редко пользуюсь мечом или вообще обхожусь без него".

Да, в эпоху Эдо (непосредственно перед реставрацией династии Меидзи) самураи редко пользовались мечами, вопреки общепринятому мнению и жанровым картинам. Куда чаще они пользовались деревянными мечами для практики кендо. Но когда им приходилось пользоваться настоящим мечом, чтобы кого-то убить, я думаю, они прежде всего боялись, как бы не быть самим убитыми. С другой стороны, в то время мужчине, особенно самураю, было трудно выразить свою любовь к женщине. Он не знал ни театра, ни романов, чтобы понять, что им овладела любовь...

"Скрытый клинок" прекрасно показывает период перехода феодальной Японии сегунов и самураев к Японии, которая быстро приспособится к западной модернизации. В вашем фильме просматривается социальная тема в традиции Тадаси Имаи ("Месть" /Revenge/Adauchi/, 1965) или Масаки Кобаяси ("Бунт" /Rebellion/ 1965). Вы думали о них, когда писали свой сценарий?

Да, конечно. Перед съемками я пересмотрел какие-то их фильмы и фильмы Куросавы. Но в то время, как Имаи или Кобаяси делают упор на бунте самураев, я вновь ввел тему "домашней драмы" (home-drama), когда рассказывал историю служанки Киэ и самурая Катагири. Для меня важным было показать, какова была повседневная жизнь 140 лет назад. По правде говоря, прототипом Катагири был мой дед! Конечно, он не был самураем, но был воспитан в очень жестких традициях, как и они... 137 лет назад, во время перехода от эпохи Эдо к эпохе Меидзи, Япония начала открываться, и японцы были шокированы, увидев, насколько они отстали во многих областях! И тогда они сразу выплеснули вместе с водой и ребенка, тогда как в старой системе были положительные стороны, о которых быстро забыли. А сегодня мы видим, что часть людей хочет вернуться к своим корням.

В этом ваше отличие от Куросавы, который родился в семье потомственных самураев?

Да, и, естественно, его видение отличалось от моего. Оно было позитивным, что нельзя сказать о моем! Ведь Катагири, самурай низкой касты, в настоящее время соответствовал бы служащему крупной японской компании!

В этих ваших фильмах персонажи, по сути, антигерои, они живут несколько вне общества и даже восстают против него ценой своей жизни, как Хадзама в "Скрытом клинке". Чем вас интересуют эти маргинальные личности, на которых похож и "Тора-сан" из известной комедийной серии?

На самом деле Хадзама хочет взобраться наверх самурайской иерархии самураев, но ему это не удается. Поэтому его и убивают. Его бунт — это результат его социальных неудач. Тора-сан в сериале "Тяжело быть мужчиной!" /Otoko wa tsuraiyo!/ сильно от него отличается. Он настоящий маргинал, он не стремится добраться до вершины социальной лестницы, в отличие от Хадзамы, которого грызут амбиции. Так что эти персонажи совсем разные.

Чем вы руководствовались, когда приглашали актеров Масатоши Нагасэ и Кена Огату (жестокого начальника самураев) на этот фильм и Хироюки Санаду на роль Сеибеи в "Сумрачном самурае"?

Масатоши Нагасэ уже давний кумир в Японии, мне очень нравится его характер и его игра. К тому же он невысок (меньше 1,70 м) и соответствует росту самураев того времени: он легко влезает в кимоно, что не удается многим современным актерам, которые намного выше! Что же касается Санады, то он занимался кендо, умеет обращаться с мечом, он настоящий профессиональный актер. Нагасэ же перед съемками пришлось брать уроки обращения с мечом, потому что он впервые играл подобную роль, а потому был достаточно неловок. Но он родился в деревне, на острове Кюсю, и хорошо умеет передавать простые чувства провинциала. В моем фильме он и играет молодого провинциала, живущего вдали от Эдо (Токио), и, по моему мнению, прекрасно справился с ролью.

А что вы скажете об актрисах, Такако Мацу и Рэйко Такасиме?

Я считаю, что Такако Мацу одна из лучших современных японских актрис, и ей очень идет кимоно! Она играет японскую женщину того времени, сдержанную и послушную, не имеющую никаких прав. Для меня она была идеальная Киэ. А Рэйко Такасима играет роль женщины, брошенной Хадзамой, и ей она очень удалась.

Трудно ли теперь снимать на натуре в современной Японии? Приходится ли вам уезжать очень далеко, чтобы найти места, соответствующие вашему повествованию?

Да, это становится все труднее и труднее. Надо уезжать далеко от Токио, на север или на юг, потому что мест, которые остались бы такими же, как 150 лет назад практически уже нет! Многие сцены приходилось снимать "open set" (в декорациях, построенных на натуре).

Почему вы высмеиваете, пусть даже благодушно, новую японскую армию, которую тренируют на западный манер (голландский), со всеми сопутствующими комическими инцидентами?

Прежде всего, я подумал, что сюжет сам по себе очень драматичный и мрачный и что надо ввести несколько комических сцен, дабы немного его облегчить. Но в то же время я считаю, что неадекватность самураев и военных феодальной армии по отношению к новым западным методам была такова, что такого рода комические случаи реально были! Это случается и в наше время, ведь многие японцы до конца не понимают западных методов!

Вы смотрели "Последнего самурая" с Томом Крузом?

Нет! (смеется)

Вы уже готовите новый фильм. О чем он?

Да, в январе я начинаю съемки нового исторического фильма, и он станет последним в этой трилогии! Предварительное название — "Душа самурая" /Bushi No Ichibun/, это история о чести и престиже самураев, но с моей точки зрения!

И кто будет в главной роли?

Очень известная японская звезда, но я пока не могу разглашать его имя. Там будет еще персонаж из "Odokumi yaku", то есть профессиональный дегустатор, который должен пробовать все блюда господина, чтобы проверить, не отравлены ли они. В то время это была очень распространенная профессия. В моей истории этот персонаж действительно отравился, но случайно, испорченной ракушкой, и теряет зрение! История скорее трагическая, но не давящая.

Самураи режиссера Ёдзи Ямады
Живые люди с настоящими чувствами

Слово "самурай" теперь вошло в моду и широко применяется во всем мире. В значительной степени это произошло благодаря знаменитому фильму Эдварда Цвика "Последний Самурай." Актер Кен Ватанабе, исполнивший в этом фильме роль Кацумото, получил приз Американской киноакадемии за лучшее актерское мастерство, но у большинства японцев прежде всего возникнет образ другого самурая, Сейбея, из фильма "Тасогарэ Сейбей" ("Самурай сумерек") режиссера Ёдзи Ямады.

Выходящий на экраны американких кинотеатров в этом месяце и признанный Киноакадемией лучшим в категории картин на иностранном языке, этот фильм, несомненно, увеличит число поклонников образа самурая за рубежом.

Если сравнить эти два работы, нельзя не заметить большое различие между самураями Сайбеем и Кацумото.

"Последний самурай" концентрирует внимание зрителя на храбрости и героизме, которые проявляет лидер-воин (его играет Ватанабе) в тот момент, когда он и ему подобные стоят на пороге полного истребления силами модернизированной армии императора Мэйдзи.

Фильм "Самурай сумерек" рассказывает историю бедного самурая-вдовца в последние дни периода Эдо (1603-1867 годы), сердце которого разрывается между требованиями традиционного кодекса воина и его привязанностью к семье. Каждый вечер Сейбей торопится вернуться домой и больше беспокоится о больной матери и двух дочерях, чем о том, как подняться по лестнице сословного успеха. Его верность кодексу чести прошла испытание, когда ему приказали убить Ёго – самурая, который сбежал от своего господина.

"Для самурая было бы непростительно не повиноваться приказу, – объясняет Ямада. – Когда Сейбей понимает, что его любовь к семье намного сильнее, чем преданность господину, он сильно страдает. Многие неверно истолковывают образ самурая и думают, что все они были великими героями. Однако всегда следует помнить, что на самом деле следовать во всем кодексу самурая было очень нелегко".

Это расхожее непонимание и стало главной причиной того, что Ямада как режиссер не принял идею фильма "Последний самурай".

"Этот фильм навязывает зрителю мысль, что все самураи были могущественными и мужественными людьми, в действительности это не совсем так, – продолжает Ямада. – Кроме того, я не поклонник голливудских фильмов, поскольку они предназначены лишь для развлечения зрителя. Голливуд собирает таланты со всех континентов и вкладывает огромное количество денег только для того, чтобы позабавить людей. Разве можно конкурировать с такой системой? Когда я работаю над фильмом, я думаю только об одном: как мне в нем выразить все, что я чувствую".

Однако японские зрители по достоинству оценили фильм Ямады. В обществе, где подавляющее большинство кинозрителей предпочитает смотреть голливудские фильмы, "Самурай сумерек" имел огромный успех и был признан лучшей исторической драмой ("дзидайгэки") года. Многие японские служащие узнали себя в скромном самурае, который изо всех сил стремится держаться за то, во что он верит.

"Я думаю, что большинство современных японцев живут таким же образом, – говорит Ямада. – их мучит разочарование и нехватка веры в жизнь, но время от времени маленькое семейное счастье придает им жизненную силу. И я считаю, что это прекрасно".

Уже не впервые Ямада обращается к теме человека, оказавшегося на задворках общества. Героями большинства его фильмов становятся люди из средних слоев, весьма далекие от совершенства. Наглядным тому примером может быть известный фильм Ямады "Трудно быть человеком" ("Отоко ва цурай-ё"), рассказывающий о беспечном уличном торговце Тора-сан (его играет Киёси Ацуми), который бродит по всей стране и влюбляется в прекрасных женщин, но постоянно терпит разочарование из-за безответной любви.

"Меня не интересуют образы успешных людей, будь то воины или политические деятели", – говорит Ямада, который и сам остается весьма непретенциозным, несмотря на то, что в 1954 году он с отличием окончил Токийский университет и в том же году вступил в ведущую лигу японских кинематографистов – студию Сётику.

Ямада считает, что красота японского традиционного образа жизни заключается именно в его скромности.

"Самураи даже гордились своей бедностью, поскольку аскетизм означал, что они способны без труда преодолевать свои мирские желания и таким путем становиться более благородными, – объясняет Ямада. – Но после Второй мировой войны традиционные духовные ценности сильно изменились. Неожиданно быть бедным стало плохо, а богатым – хорошо. Такой менталитет было необходимо насаждать в обществе для восстановления разрушенной экономики, но теперь, 50 лет спустя, мы вновь задаемся вопросом: а была ли такая установка правильной?"

72-летний режиссер, снимающий фильмы на протяжении 42 лет, видит завтрашний день Японии довольно мрачным.

"Пренебрегая нашей традиционной мудростью в послевоенный период всеобщей американизации, мы пришли к тому, что наше будущее будет выглядеть как непрерывный кризис, – говорит с сожалением Ямада. – Но пока лишь немногие это понимают. Для нас сейчас действительно не время рассуждать об Ираке – мы должны серьезно задуматься о собственных перспективах".

Взгляд Ямады на традиционные японские ценности является главной идеей всех его фильмов. "Я всегда говорю о необходимости возвращения к истокам", – добавляет он.

Возьмем, к примеру, сцену с осенним листом, медленно падающим на землю. Когда люди наблюдают эту картину за традиционным чаепитием, они чувствуют грусть, сопоставляя падение листа и закат солнца со звуками колокола в соседнем храме, напоминающего о скоротечности жизни. Ямада старается пробудить у зрителя японскую душу, которой они, несомненно, обладают, но о которой по различным причинам забыли.

"Западный зритель, наблюдая за падающим листом, возможно, скажет: "Ну и что?" Но жизнь и чувства японцев всегда находились в единстве и гармонии с природой. Наши предки бережно хранили такое отношение к природе и в каждом из четырех времен года видели глубокий символический смысл. Это ощущение присуще японцам и по сей день. И я думаю, что оно является самым главным из того, что мы имеем в этом мире", – говорит Ямада.

"Этот японский сентиментализм и заключается в слове "сумерки", – продолжает режиссер. – Кроме того, беспокойство и забота о родителях, о пожилом человеке или о ребенке всегда были основой нашей традиционной морали".

Есть и еще одна причина, почему в постоянно терпит разочарование из-за безответной любви.

"Меня не интересуют образы успешных людей, будь то воины или политические деятели", – говорит Ямада, который и сам остается весьма непретенциозным, несмотря на то, что в 1954 году он с отличием окончил Токийский университет и в том же году вступил в ведущую лигу японских кинематографистов – студию Сётику.

Ямада считает, что красота японского традиционного образа жизни заключается именно в его скромности.

"Самураи даже гордились своей бедностью, поскольку аскетизм означал, что они способны без труда преодолевать свои мирские желания и таким путем становиться более благородными, – объясняет Ямада. – Но после Второй мировой войны традиционные духовные ценности традиционные духовные ценности сильно изменились. Неожиданно быть бедным стало плохо, а богатым – хорошо. Такой менталитет было необходимо насаждать в обществе для восстановления разрушенной экономики, но теперь, 50 лет спустя, мы вновь задаемся вопросом: а была ли такая установка правильной?"

72-летний режиссер, снимающий фильмы на протяжении 42 лет, видит завтрашний день Японии довольно мрачным.

"Пренебрегая нашей традиционной мудростью в послевоенный период всеобщей американизации, мы пришли к тому, что наше будущее будет выглядеть как непрерывный кризис, – говорит с сожалением Ямада. – Но пока лишь немногие это понимают. Для нас сейчас действительно не время рассуждать об Ираке – мы должны серьезно задуматься о собственных перспективах".

Взгляд Ямады на традиционные японские ценности является главной идеей всех его фильмов. "Я всегда говорю о необходимости возвращения к истокам", – добавляет он.

Возьмем, к примеру, сцену с осенним листом, медленно падающим на землю. Когда люди наблюдают эту картину за традиционным чаепитием, они чувствуют грусть, сопоставляя падение листа и закат солнца со звуками колокола в соседнем храме, напоминающего о скоротечности жизни. Ямада старается пробудить у зрителя японскую душу, которой они, несомненно, обладают, но о которой по различным причинам забыли.

"Западный зритель, наблюдая за падающим листом, возможно, скажет: "Ну и что?" Но жизнь и чувства японцев всегда находились в единстве и гармонии с природой. Наши предки бережно хранили такое отношение к природе и в каждом из четырех времен года видели глубокий символический смысл. Это ощущение присуще японцам и по сей день. И я думаю, что оно является самым главным из того, что мы имеем в этом мире", – говорит Ямада.

"Этот японский сентиментализм и заключается в слове "сумерки", – продолжает режиссер. – Кроме того, беспокойство и забота о родителях, о пожилом человеке или о ребенке всегда были основой нашей традиционной морали".

Есть и еще одна причина, почему в описании японской души фильмы Ямады намного превосходят все остальные. Для того чтобы по-настоящему почувствовать суть японского менталитета, необходимо на некоторое время оказаться вне японской культуры. Ямада приобрел и этот опыт, когда его семья переехала в Манчжурию. Тогда будущему режиссеру было всего 2 года.

"Мы с друзьями всегда спешили забираться на крышу дома, когда в холодные солнечные дни вдалеке виднелись вершины гор, – вспоминает Ямада свое детство. – Но обычно мы видели только ровную степь, тянущуюся до самого горизонта. Нечасто можно было увидеть что-то еще".

Иллюстрации в детских книжках, на которых изображалась природа Японии, казались настоящей сказкой. "Я не верил в реальность мира, изображенного на этих картинках, до тех пор, пока я не вернулся в Японию и не увидел все собственными глазами".

Ямада вернулся с семьей на родину уже после Второй мировой войны. Он считает, что приобретенный в Манчжурии опыт помог ему развить способность смотреть на свою страну и ее людей с объективной точки зрения. "И с весьма любопытной точки зрения, между прочим", – добавляет он.

В следующей работе Ямада сделает еще одну попытку рассказать о духовных истоках своего народа. Сейчас он работает над исторической драмой "Сокрытый меч, коготь демона" ("Какуси-кэн, они-но цумэ"), съемки которой уже начались в Киото. Фильм тоже будет рассказывать о самурае, который на сей раз идет еще дальше и оставляет свое сословие ради женщины, которую любит.

"Как раз в то время, когда мужчины смотрели на женщин свысока и считали их не более чем "орудием" для рождения детей, прославленный мастер меча влюбляется как юноша и отказывается от всего ради своей любви, – говорит с улыбкой Ямада. – Я уже снял несколько любовных сцен на побережье в Танба (область современных префектур Хёго и Киото). Получилось вдохновенно и красиво".